Государственная комиссия завершила изучение ситуации вокруг месторождения Кумтор и в своем заключении выдвинула ряд обвинений в адрес компании. Среди предъявленных «претензий» особое место занимают экологические вопросы.
Деловой Собеседник, Ислам Жолдошов
Безусловно, экология является самой острой и глобальной проблемой современности. Мы все хотим жить в экологически чистой среде, но количество людей на Земле и их потребности растут с каждым днем. Для обеспечения этих потребностей увеличиваются объемы промышленного производства, что негативно сказывается на дикой природе. Но реалии современности таковы, что мы вынуждены принимать решения, исходя из соотношения наносимого вреда и экономической выгоды. Чего больше – выгоды или вреда? При правильном и рациональном использовании ресурсов экологический ущерб окружающей среде минимизируется, а экономическая выгода может быть существенной. Мы решили выяснить это соотношение по проекту «Кумтор». В последнее время высказываются мнения, что предприятие наносит огромный ущерб природе. Насколько это соответствует действительности? С этой целью мы пригласили наших ведущих и независимых экспертов – руководителя Общественного объединения «Независимая экологическая экспертиза» Олега ПЕЧЕНЮКА и председателя Экологического движения «Алейне» Эмиля ШУКУРОВА.
– Государственная комиссия завершила изучение ситуации вокруг месторождения Кумтор и в своем заключении выдвинула ряд обвинений в адрес компании. Среди предъявленных «претензий» особое место занимают экологические вопросы. Безусловно, что любая деятельность человека так или иначе негативно сказывается на окружающей среде. Такова реальность. Насколько обоснованы экологические претензии комиссии? Согласны ли вы с ее заключениями?
О. Печенюк: – Мне довелось ознакомиться лишь с той частью заключения, которая была в публичном пространстве, но оригиналов этих документов я не видел. Понимаете, чтобы сделать какие-либо выводы, необходимо обладать достоверной информацией. Я не проводил этих анализов, говорить о чем-либо конкретно сложно, так как не знаю, методов отбора проб, а это немаловажно в экологическом исследовании.
У меня вызывает недоумение другое, скорее это системная проблема нашей страны. Наряду с законом о техническом регулировании существовало много инструкций, положений и правил, которые в одночасье были отменены. Мне непонятно, на что теперь опирается Государственная инспекция по экологической и технической безопасности, когда выезжает на объекты, потому что есть отдельные проверочные листы, которые уже не используются. Во всяком случае, я этого не видел, когда несколько раз принимал участие в мониторинге состояния окружающей среды.
В соответствии с законом о техническом регулировании они должны опираться на технический регламент. К сожалению, план работ по разработке технических регламентов с самого начала был несовершенен. В 2009 году перестали существовать все правила и положения, которые не были прописаны в регламенте. А технический регламент Министерства экономики рассматривает продукт, а не процесс, что создает внутреннее торможение при разработке норм. Если инспектор по закону должен проверять то, что прописано в нормах, а они отсутствуют, то что мы в таком случае проверяем?
Смотрите, что получается: когда инспектор выдвигает требования к горным компаниям, это можно назвать «разводом по понятиям», то есть инспектор руководствуется не нормами закона, а тем, что он понимает и принимает за правильное действие. Так как в законе прописано требование, а механизмов нет, инспектор вынужден толковать требование в силу своего понимания. Меня это больше всего пугает. Если мы дойдем до международного арбитража, то насколько сможем отвечать и соответствовать тем высоким планкам, которые мы для себя обозначили? Если будем иметь хотя бы пару надежных аргументов в свою пользу, с которыми можем «биться» на любом суде, то это патриотично, но если мы выложим лишь огромный ворох бумаг, где рациональное зерно теряется в потоке эмоций, то нас разобьют в пух и прах. Так как акционеры будут отстаивать свои интересы, потому что мы отбираем их ресурсы. Мы говорим о национализации, но подразумеваем-то экспроприацию, так как национализировать по закону не в состоянии.
Э. Шукуров: – Безусловно, деятельность человека, в том числе горнодобывающая отрасль, не может не сказаться на состоянии дикой природы. Все эти разработки и подъездные пути отчуждают территорию у дикой природы. При нынешних условиях, когда власть показала свою несостоятельность по охране окружающей среды, развивать данную отрасль вообще становится опасным. И дело даже не в Кумторе. В других местах, где вообще нет рудников, экологическая ситуация не намного лучше.
Просто, на мой взгляд, для наших правителей охрана окружающей среды не является ни десятым, ни пятидесятым по важности делом. Горнодобывающая отрасль – одна из перспективных и может привлечь внешние инвестиции. К сожалению, поведение нашего правительства дает обратный эффект, что сильно настораживает инвесторов. Условия, которые создаются для привлечения капитала, самые неблагополучные.
Вредное воздействие на природу от деятельности Кумтора минимальное, потому что проект находится на высоте более 4000 метров, где нет особой продуктивной экосистемы. Компания строго соблюдает все пункты соглашения, в том числе и по охране окружающей среды. Подтверждением тому являются многочисленные комиссии по проверке ситуации на руднике, причем среди них были и квалифицированные проверяющие. Если сравнить вред, наносимый экологии, с доходом для экономики, то это просто несопоставимо с другими подобными проектами. Посмотрите на состояние дел государственных предприятий, где ни разу не создавались комиссии, чтобы проверить их воздействие на экологию. Многие, возможно, даже не знают, где они находятся, а про Кумтор знают все.
Хочу добавить, что в последнее время часто поднимался вопрос о национализации Кумтора. Так вот, если бы эту идею осуществили, то это стало бы самым настоящим самоубийством, в том числе и для природы Кыргызстана. Я неоднократно утверждал, что национализация приведет к тому, что мы в реальности получим все экологические проблемы, которыми пугают наше население.
– На слушаниях в парламенте озвучено мнение, что если разработка и добыча полезных ископаемых будут сопровождаться таким воздействием на экологию, то придется закрыть все месторождения на территории Кыргызстана. Из сказанного выше складывается впечатление, что мы стоим на пороге какой-то экологической катастрофы. Возможно, вы в курсе, о чем вели речь депутаты? Насколько опасна для жителей региона деятельность Кумтора?
О. Печенюк: – Изученных месторождений у нас не так много. Чтобы исследовать и подтвердить запасы золота, необходимо вложить большие средства. Причем на этой стадии никакой прибыли нет. Средства вкладываются, чтобы иметь приоритетное право при целесообразности разработки изученного месторождения. Вот здесь и кроется место для приложения сил. По социальным или экологическим мотивам можно лишить субъекта того самого приоритетного права, чтобы «выгоднее» предложить другим. Это классический вариант рейдерства в государственном исполнении. Древние говорили: «Ищи, кому это выгодно». Кому выгодно резать курицу, несущую золотые яйца?
Все эти разговоры, что мы отдаем месторождения за 300 сомов, не соответствуют действительности. За эту сумму инвесторы лишь приобретают право на ведение деятельности. Дальше они проходят несколько этапов исследования, на каждом из которых «закапывают» в землю немалые средства, причем без каких-либо гарантий возврата.
При подтверждении, что проект экономически выгоден и технически осуществим, инвесторы приступают к стадии разработки и только на этапе добычи получают возможность вернуть вложенные средства. При этом они никогда не будут вкладывать все свои средства, а начнут привлекать ресурсы банков или акционеров, что в определенной степени выгодно и для нас, так как повышает прозрачность деятельности компании.
Однако мы должны четко понимать, что они на наш рынок приходят зарабатывать. Золотодобывающие компании – не благотворительные организации. Поэтому когда мы за Джеруй вначале выставляем сумму в 100 млн. долларов, а после поднимаем ставку до 300 млн., а отдельные депутаты высказывают мнение, что будет хорошо, если выигравшая тендер компания оплатит наш внешний долг, то, разумеется, инвесторы серьезно задумаются: а стоит ли вообще инвестировать в Кыргызстан? Условия, которые мы выдвигаем, не совсем конкурентоспособны. Помимо социального пакета, что требует немалых расходов, мы предлагаем инвесторам взять на себя все издержки по возможным в будущем судебным процессам. Такой подход только отталкивает потенциальных инвесторов.
Перед приездом правительственной делегации, имеющей в своем составе российских бизнесменов, подожгли геологический лагерь в Баткене, красноречиво заявляя, что сюда лучше не приходить, а после возбуждения уголовного дела органы технического надзора усилили проверку тех, кого подожгли. При таких условиях мы выдавливаем крупных инвесторов, которые приходят с «длинными» деньгами, предоставляя возможность для тех, кто придет с «короткими» деньгами. Или придут страны, для которых наше экономическое благополучие не имеет никакого значения, им важен «эффект присутствия» в регионе, где разыгрывается геополитическая карта.
Поэтому вы правы: если отрасль приносит лишь вред, то давайте ее закроем и не будем вносить наиболее интересные наши месторождения в стратегические планы по развитию, рассчитывая, что они принесут для бюджета определенную сумму. Просто переориентируем экономику и начнем привлекать инвесторов в другие отрасли. Но если эта отрасль является приоритетной, то давайте создавать для нее благоприятные условия.
Э. Шукуров: – Независимые эксперты при исследовании не обнаружили нарушений сверх допустимой нормы, которая сопровождает горнодобывающую отрасль. Закрытие всех рудников, в моем понимании, означает растащить по «карманам» то, что там еще осталось. Самое главное, от этого экология не выиграет, потому что ситуация в области окружающей среды с каждым разом ухудшается, независимо от горной отрасли.
Как гражданин нашей страны, я поддержал бы идею о том, чтобы Кумтор платил больше, но методы, которые при этом используются, для меня неприемлемы. Есть двустороннее соглашение, на основе которого выстраиваются все взаимоотношения. Мы же предлагаем: плати сверх того, о чем договорились, иначе закроем. Государственный рэкет. Такими бесчестными способами мы больше потеряем, я имею в виду имидж страны. Деньги, которые мы получаем, использовались на социальные программы или хоть что-то предпринималось для экологии за последние годы? Наши чиновники научились только растаскивать, но созидать они абсолютно не умеют.
– Основной спор разгорелся вокруг ледника Давыдова. Кстати, изучая вопросы ледников, мы наткнулись на интересную информацию. Оказывается, в середине прошлого столетия на территории Кыргызстана насчитывалось более 8000 ледников. К концу столетия их осталось всего около 1500. Понятно, что процесс таяния ледников начался задолго до разработки месторождения Кумтор. Каковы истинные причины исчезновения ледников? Насколько вредно было воздействие компании на ледник Давыдова?
О. Печенюк: – Что вы говорите! В том, что все ледники тают и Гольфстрим поменял направление, виноват только Кумтор! Если серьезно, то необходимо было сделать выборку по нескольким ледникам и отслеживать режим таяния, чтобы установить причинно-следственную связь, влияет ли производство на процесс таяния. Конечно, если есть резкий скачок в динамике, то нужно что-то предпринимать. Но этого не было сделано, мы только констатируем, что у нас все плохо. Плохо вообще или от деятельности Кумтора? Бесспорно, что всеобщее потепление влияет на состояние ледников, выхлопные газы от постоянно увеличивающегося количества автотранспорта способствуют созданию парникового эффекта. Чтобы предупредить, нужно установить истинные причины.
К сожалению, экологическая безопасность стала предметом торга, а не ценностью, когда допускаются взаимные уступки – вот настоящие «враги» окружающей среды. В вопросах безопасности никаких компромиссов не должно быть, независимо от того, приносит хозяйствующий субъект деньги в бюджет или нет. Нарушил – отвечай.
Более того, в этих вопросах ответственность должна быть солидарной. Ведь на стадии проекта государство выдает разрешения, а после контролирует деятельность горных компаний. Все эти многочисленные комиссии, экспертные заключения также ответственны. Почему у нас двойные и тройные стандарты? Если нанесен ущерб государству, то надо привлекать к ответственности не только компанию, но и членов правительства и комиссий, а также экспертов, которые подписывали акты. Повысим ответственность – перестанем плодить непрофессионалов в государственных структурах.
Э. Шукуров: – Сокращение происходит за счет малых ледников, но причины достоверно обозначить невозможно. У нас не проводится мониторинг состояния ледников. Служба, изучавшая эти изменения, полностью разрушена. Поэтому все обвинения являются лишь предположениями, причем не основанными на наблюдениях.
Изменение количества ледников – процесс закономерный. Существуют десятилетние, столетние и тысячелетние климатические циклы, в связи с чем происходит постоянное изменение количества ледников. Нынче модно говорить про всеобщее потепление, но как это отражается на наших ледниках, никто не знает, так как мы не наблюдаем за этими процессами. По прогнозам, в ближайшие годы нас ожидает холодный климат, что является не самым худшим вариантом для ледников. Скорее, их число увеличится.
Ледник Давыдова перекрывает месторождение, где работает «Кумтор», поэтому судьба его была известна еще с самого начала, когда подписывалось генеральное соглашение. Никто на себя не брал обязательств, что этот ледник останется нетронутым. Это своего рода плата за определенную прибыль, которую государство получает, и спекулировать на этом не стоит. Утверждения, что пыль от взрыва оседает на леднике, которая ускоряет процессы таяния, имеют некоторые основания. Однако не стоит забывать, что перегрузка скота на джайлоо также создает пыль, которая при помощи ветра поднимается на ледники, причем на все. Что нам, запретить выпас скота? Если нет, то почему в одном случае применяем санкции, а на другие обстоятельства закрываем глаза, если мы так печемся о ледниках?
Также «Кумтор» обвиняют в том, что пустые породы вываливаются на почву, тем самым нанося ущерб их плодородию. Подобные претензии не совсем справедливы. Во-первых, на высоте более 4000 метров почвенный покров маломощный и экономические потери незначительные. Во-вторых, когда строят особняки, роют котлованы, то куда отправляют выкопанную землю? Случайно не на Марс? Городская свалка, зола с ТЭЦ, угольный разрез Кара-Кече – и таких примеров много. Везде идут отвалы на почву, причем на почву, в сотни раз плодороднее, чем на Кумторе. Почему мы так избирательны? Не спорю, что ущерб для почвы есть, но если обвинения выдвигать против Кумтора, тогда давайте применим санкции и в отношении всех остальных объектов. Тогда я поверю, что правительство действительно заботится об окружающей среде.
– Еще одно обвинение было выдвинуто по поводу того, что для производства используется вода из озера Петрова. Наносится ли вред от этого озеру? По мнению отдельных экспертов, использование воды из озера только во благо, потому что переполнение водоема повышает риск прорыва, что может привести к серьезным последствиям. Соответствуют ли действительности эти предостережения? Если да, то насколько это опасно?
О. Печенюк: – Все эти околонаучные дебаты – пустые слова. На протяжении длительного времени озеро существовало, и есть русла, по которым из него стекает вода. Относительно того, что предприятие берет воду из озера, то, конечно, если бы они воспользовались системой многократного использования одной и той же воды, как это делается на Кара-Балтинском аффинажном заводе, то, конечно, было бы хорошо. Но это не является жестким требованием законодательства. То, что компания каждый раз берет чистую воду – это экономическая составляющая. Значит, так выгоднее. В нашем законодательстве прописано, что необходимо рационально использовать воду. А что значит рациональное использование?
Э. Шукуров: – Если бы проект брал воду из глубинных скважин, перехватывая ее у местного населения, что создало бы нехватку воды, то, конечно, это породило бы неудобства для жителей близлежащих сел, но ничего подобного не происходит. Потребление небольшое, поэтому говорить о том, что это могло бы нанести какой-либо вред озеру, безосновательно. Скорее, они помогают уменьшить объем воды в озере, чтобы не было прорыва, так как от этого, в первую очередь, пострадает сам Кумтор.
Подобных обвинений множество. Например, река Нарын загрязняется, цианиды из захоронений просачиваются в ее воды или радиация повышается. Река Нарын больше всего загрязняется от того, что в городе Нарын нет канализационной системы. Вот источник загрязнений. Про цианиды – это наглая ложь. Горные бурные ручьи настолько насыщаются кислородом, что цианиды моментально бы распались, если бы они туда попали. А радиация в Бишкеке выше, чем на руднике.
– Самый горячий спор вызвало определение суммы ущерба, якобы нанесенного деятельностью компании окружающей среде. Вообще имеются ли какие-либо нормативно-правовые акты, оценивающие экологический ущерб? Безусловно, вода – один из самых необходимых и незаменимых компонентов в жизни человека. В соответствии с законодательством Кыргызстана является ли вода товаром? Если да, то кто еще платит за воду? Конечно, мы все платим как бы за воду, но это на самом деле плата за услуги по ее очистке и приведению к стандартам питьевой. Недавно я просматривал документы об экспортно-импортных взаимоотношениях с Узбекистаном и не обнаружил в статье «Экспорт Кыргызстана» воду. Почему в таком случае мы выставляем Кумтору счет за воду?
О. Печенюк: – Совершенно правильно. Без методики оценки весь этот процесс становится самым обычным базаром. Все зависит от субъективно-объективных причин и уровня нашего «аппетита» на определенный период. Нормативно-правовая база по оценке ущерба земли у нас есть, но по воде точно нет. На основе чего считать? Почему столько, а не больше или не меньше? Считать ли по цене бутилированной питьевой воды или на основе межгосударственного соглашения с Узбекистаном и Казахстаном?
На территории Кыргызстана вода продается только с рек Талас и Нарын, и то не на основании оценок и тарифов, а исключительно по договоренности. Мы предлагаем одну цену, нам выставляют свою, причем чаще на условиях взаимозачета.
Например, река Сары-Джаз совершенно бесплатно течет в Китай. Может, выставим ему счет на оплату? Кумтор и так на «особом» положении. Например, тариф на электроэнергию у него самый высокий. Больше никто в стране столько не платит. К сожалению, мы выбрали тактику, что у нас виноват тот, у кого есть деньги. Но в таком случае это есть самый настоящий государственный рэкет.
Э. Шукуров: – Вот именно. Если эту воду мы доставляли бы на производство, то требовать плату за услуги было бы правомерно. К перечисленным выше я добавил бы еще реку Кызыл-Суу, которая течет в Таджикистан совершенно бесплатно. Нет такого закона, что за воду из природных источников надо платить. Половина нашего населения не пользуется чистой водой из водопровода, но это не значит, что они не пьют ее совсем. Просто берут из других источников. Может, обяжем их также платить за воду, которую они сами доставляют?
– Наверное, это уже набило оскомину, но постоянная тема, сопровождающая все горнодобывающие компании, – проблема хвостохранилищ. Конечно, мы не исключаем вероятности того, что это может создать серьезные проблемы при ненадлежащем хранении. Как обстоят дела на Кумторе? Еще один момент, на котором хотелось бы акцентировать ваше внимание. Задолго до разработки месторождения Кумтор золото добывалось на Макмале, где также в производстве используются цианиды. Однако ни разу экологические вопросы по этому месторождению не поднимались. Означает ли это, что государство четко придерживается норм экологического права в отличие от инвесторов? Вообще какова экологическая ситуация в других регионах страны?
О. Печенюк: – В действительности некоторые проблемы с дамбой карьера были. По причине потепления захоронение чуть-чуть «поехало», но незначительно. Какой-либо серьезной угрозы нет. Укрепление дамбы – вопрос технически решаемый.
Ситуация на Макмале не лучше, скорее даже хуже. К нему могу добавить еще Ак-Тюз, где четыре хвостохранилища без рекультивации находятся на территории национального парка, Хайдаркан, где содержание ртути завышенное. Кроме того, если вы бывали в Нарыне, то видели, что целые села долбят породу, чтобы затем посредством ртути выделить золото. Мы должны признать наличие нелегальной добычи золота. Эти «старатели», кстати, устраивают перекрытия дорог и так далее, чтобы «выдавить» промышленного конкурента. Вред, наносимый окружающей среде от деятельности «черных копателей», тоже достаточно серьезный. Если мы хотим минимизировать воздействие на окружающую среду, то давайте решать это в комплексе по всей республике.
Э. Шукуров: – Экологическая ситуация в республике плачевная. Наносимый ущерб природе в десятки раз превышает прибыль, которую приносят месторождения. Макмал находится очень близко к населенным пунктам, окружающую среду загрязняет страшно, а экономическая выгода от добычи минимальная. Зачем такое производство? Почему наши радетели за природу не бьют в набат? Все просто: это предприятие государственное, не могут же они самим себе выставить счет. К тому же проблем много и хлопотно их решать, а политических дивидендов на этом не заработаешь.
К сожалению, экология выступает в роли некоего инструмента, чтобы «продемонстрировать мускулы». Проблем по всей стране, связанных с окружающей средой, хоть отбавляй, и печально, что ни одной полезной инициативы для улучшения ситуации не предпринимается.
Такая избирательность и необъективность, когда «крикуны» наглядно демонстрируют свой патриотизм лишь в отдельных вопросах, но при этом в упор не хотят замечать другие проблемы, создает неблагоприятный климат для экологии. Вообще такое беспринципное поведение очень не красит нашу страну.